Полотно, на котором был лес,
В котором был дом, в котором жил я,
Который не спал в ожиданьи чудес,
Сгорело дотла, как седая ветла за краем села
На Ивана Купала.
А выпь, что стенала о нас,
Поющих про птиц, похожих на свет,
Несущий нам крест, который не спас,
Меня обняла, со мною была за краем села
На Ивана Купала.
Теперь только черный чердак,
Черней, чем черная ночь, которая там,
Где совы да сыч, мой названный брат.
Слышу голос сыча, значит, чья-то сейчас загорится свеча
На Ивана Купала.
Костер, мой единственный друг,
За рассветом потух. Лишь я знаю то,
К чему он был слеп, о чем он был глух.
Не дождавшись утра, она умерла на углях костра
На Ивана Купала.
В страстном сумраке свеч
Одежда падает с плеч,
Я держу в руке венч.
До скорых до встреч
На Ивана Купала.
В котором был дом, в котором жил я,
Который не спал в ожиданьи чудес,
Сгорело дотла, как седая ветла за краем села
На Ивана Купала.
А выпь, что стенала о нас,
Поющих про птиц, похожих на свет,
Несущий нам крест, который не спас,
Меня обняла, со мною была за краем села
На Ивана Купала.
Теперь только черный чердак,
Черней, чем черная ночь, которая там,
Где совы да сыч, мой названный брат.
Слышу голос сыча, значит, чья-то сейчас загорится свеча
На Ивана Купала.
Костер, мой единственный друг,
За рассветом потух. Лишь я знаю то,
К чему он был слеп, о чем он был глух.
Не дождавшись утра, она умерла на углях костра
На Ивана Купала.
В страстном сумраке свеч
Одежда падает с плеч,
Я держу в руке венч.
До скорых до встреч
На Ивана Купала.