Выживший после удара
Натовской лютой зимы
Город созрел для пожара,
Пыли и гари весны.
Люди в прокисших одеждах,
Сбросив с себя тонны льда,
Лица подставив надежде,
Вспомнили ту, что была.
Я живой, я лечу по каналам любви,
Я живой, я цвету, если хочешь - сорви,
Я живой, я тону у тебя на руках,
Город мой
Живой.
Юная звонкая дама
Спит между строчек стихов
А я старой мольеровской драмой
Жду за кулисами снов.
Ветер с юсуповской крыши
Мне указал цель пути.
Сердце, пожалуйста, тише,
Дай до парадной дойти.
Я живой, я лечу по каналам любви,
Я живой, я цвету, если хочешь - сорви,
Я живой, я тону у тебя на руках,
Город мой.
Треснувшие перемены,
Выживший каменный век,
В Питере главное - стены,
А у стенки поёт человек.
Я живой, я лечу по каналам любви,
Я живой, я цвету, если хочешь - сорви,
Я живой, я тону у тебя на руках,
Город мой
Живой.
Натовской лютой зимы
Город созрел для пожара,
Пыли и гари весны.
Люди в прокисших одеждах,
Сбросив с себя тонны льда,
Лица подставив надежде,
Вспомнили ту, что была.
Я живой, я лечу по каналам любви,
Я живой, я цвету, если хочешь - сорви,
Я живой, я тону у тебя на руках,
Город мой
Живой.
Юная звонкая дама
Спит между строчек стихов
А я старой мольеровской драмой
Жду за кулисами снов.
Ветер с юсуповской крыши
Мне указал цель пути.
Сердце, пожалуйста, тише,
Дай до парадной дойти.
Я живой, я лечу по каналам любви,
Я живой, я цвету, если хочешь - сорви,
Я живой, я тону у тебя на руках,
Город мой.
Треснувшие перемены,
Выживший каменный век,
В Питере главное - стены,
А у стенки поёт человек.
Я живой, я лечу по каналам любви,
Я живой, я цвету, если хочешь - сорви,
Я живой, я тону у тебя на руках,
Город мой
Живой.