Мне старушка одна
На вокзале поохав сказала:
"Как не стыдно сынок,
Жизнь свою начинаешь с обмана.
Где-то орден купил,
Нацепил, и похвалишся людям,
Сам такой молодой -
Да только совести грамма не будет.
Весь такой загорелый -
Видно с отдыха с жаркого юга,
Там на папины деньги
Гулял, веселился бездумно.
Ты сними не позорь,
Не позорь фронтовые седины,
Что ты знаешь сынок
О войне - ничегошеньки милый."
Что ответить старушке седой,
Не обидеть бы старость.
А слова оправданий не лезут,
Как будьто-бы в тягость.
Только орден рукою прикрыл,
Чтоб обидой не пачкать,
И вдруг вспомнил афганское небо,
Наше небо прозрачное.
Я бы мог рассказать той старушке
Как плакали горы,
Как снега вдруг краснели
От яркой рябиновой крови.
И как быстрые реки
Топили последние крики.
И как небо швыряло
На землю горящие Миги.
А еще расскажу,
Как врывается горе в квартиры,
Как безумную мать
Не могли оторвать от могилы.
И тогда ты старушка поймешь
И меня не осудишь.
Ордена как у нас раза
На базаре ни встретишь, ни купишь
На вокзале поохав сказала:
"Как не стыдно сынок,
Жизнь свою начинаешь с обмана.
Где-то орден купил,
Нацепил, и похвалишся людям,
Сам такой молодой -
Да только совести грамма не будет.
Весь такой загорелый -
Видно с отдыха с жаркого юга,
Там на папины деньги
Гулял, веселился бездумно.
Ты сними не позорь,
Не позорь фронтовые седины,
Что ты знаешь сынок
О войне - ничегошеньки милый."
Что ответить старушке седой,
Не обидеть бы старость.
А слова оправданий не лезут,
Как будьто-бы в тягость.
Только орден рукою прикрыл,
Чтоб обидой не пачкать,
И вдруг вспомнил афганское небо,
Наше небо прозрачное.
Я бы мог рассказать той старушке
Как плакали горы,
Как снега вдруг краснели
От яркой рябиновой крови.
И как быстрые реки
Топили последние крики.
И как небо швыряло
На землю горящие Миги.
А еще расскажу,
Как врывается горе в квартиры,
Как безумную мать
Не могли оторвать от могилы.
И тогда ты старушка поймешь
И меня не осудишь.
Ордена как у нас раза
На базаре ни встретишь, ни купишь