Как можно обижаться на тех,
Кто не нюхал ни пороха, ни кокаина,
А если и нюхал - остался доволен?
Жги мои сны, стреляй в мою спину!
Как можно верить тому,
У кого есть тридцать монет серебром,
А если и нет, то есть план
Вернуться в Содом?
Больше ни веры, ни обид,
У меня внутри свербит
Си-четыре,
Си-четыре.
Завтра утром на рассвете
Я стану просто вспышкой света
В этом мире,
В этом странном мире.
Как можно любить тех,
Кто меняет в груди молоко на пластмассу,
А если и не меняет,
То копит яд до критической массы?
Как можно злиться на тех,
Кто не грелся в руках своей любящей мамы,
А если и грелся - приходили отцы,
И продавали детей за сто граммов?
Никто не любит и не злит,
У меня внутри свербит
Си-четыре,
Си-четыре.
Завтра утром на рассвете
Я стану просто новым ветром
В этом мире,
В этом добром мире.
Кто не нюхал ни пороха, ни кокаина,
А если и нюхал - остался доволен?
Жги мои сны, стреляй в мою спину!
Как можно верить тому,
У кого есть тридцать монет серебром,
А если и нет, то есть план
Вернуться в Содом?
Больше ни веры, ни обид,
У меня внутри свербит
Си-четыре,
Си-четыре.
Завтра утром на рассвете
Я стану просто вспышкой света
В этом мире,
В этом странном мире.
Как можно любить тех,
Кто меняет в груди молоко на пластмассу,
А если и не меняет,
То копит яд до критической массы?
Как можно злиться на тех,
Кто не грелся в руках своей любящей мамы,
А если и грелся - приходили отцы,
И продавали детей за сто граммов?
Никто не любит и не злит,
У меня внутри свербит
Си-четыре,
Си-четыре.
Завтра утром на рассвете
Я стану просто новым ветром
В этом мире,
В этом добром мире.