Я пришел в ресторан, сжав червонец в руке,
Я смотрю в эти пьяные рожи,
Там у официантки узлы на чулке,
Видно, модный чулок, но заношен.
Хоть у лысого фраера сопли текут,
Он сморкает в платочек культурно.
Если в женском сортире еще не блюют,
Значит, кончилась водка в Лазурном.
У зашторенных окон, в высоком углу,
Взяв за талию, шепчет на ухо,
Приглашает летеха на стопку к столу
Молодую губастую шлюху.
Ее полная грудь столько видела рук
И из этих же рук столько сотен...
Она знает по опыту и от подруг:
Офицеры скупы при расчете.
Но сегодня здесь мелочь, и ей не фартит,
Зал прощупала опытным взглядом.
Надо хапать летеху, а то побежит
Через стол к белокурой заразе...
Юбилей всем хорош, и шалит, как школяр,
Льет вино толстой даме на платье,
Завалился на стол, громко ржет юбиляр,
Бултыхая медалью в салате.
Напоследок, оркестр собрал всю толпу
И последний заказ отыграли...
Я с червонцем стою, яблоко на снегу,
Мне сегодня амнистию дали...
Я смотрю в эти пьяные рожи,
Там у официантки узлы на чулке,
Видно, модный чулок, но заношен.
Хоть у лысого фраера сопли текут,
Он сморкает в платочек культурно.
Если в женском сортире еще не блюют,
Значит, кончилась водка в Лазурном.
У зашторенных окон, в высоком углу,
Взяв за талию, шепчет на ухо,
Приглашает летеха на стопку к столу
Молодую губастую шлюху.
Ее полная грудь столько видела рук
И из этих же рук столько сотен...
Она знает по опыту и от подруг:
Офицеры скупы при расчете.
Но сегодня здесь мелочь, и ей не фартит,
Зал прощупала опытным взглядом.
Надо хапать летеху, а то побежит
Через стол к белокурой заразе...
Юбилей всем хорош, и шалит, как школяр,
Льет вино толстой даме на платье,
Завалился на стол, громко ржет юбиляр,
Бултыхая медалью в салате.
Напоследок, оркестр собрал всю толпу
И последний заказ отыграли...
Я с червонцем стою, яблоко на снегу,
Мне сегодня амнистию дали...