Я глаз не мог закрыть -
Я думал: что же будет,
Если станут пить
Чуть больше наши люди,
И какой ущерб огромный понесет страна
От этой водки и вина?
Рабочий у станка
Стоит на вахте гордо,
Норма высока,
Его движенья тверды.
Но ни за что на свете он не дал бы план,
Когда бы был рабочий пьян.
Колхозник хлеб убрал
И был объявлен знатным,
Капли в рот не брал
И трезвым был, понятно.
Не разобрал бы он, где плуг, где борона,
Когда бы выпил он вина.
Писатель на посту
Стоит, не унывает -
Видит за версту
И мысли выражает.
Не смог бы столь глубоким быть его роман,
Когда бы был писатель пьян.
И мы должны понять,
Что надо нам стремиться,
К тому, чтоб твердо знать,
Когда остановиться.
А если понял - подставляй стакан,
Но только не напейся пьян!
Я думал: что же будет,
Если станут пить
Чуть больше наши люди,
И какой ущерб огромный понесет страна
От этой водки и вина?
Рабочий у станка
Стоит на вахте гордо,
Норма высока,
Его движенья тверды.
Но ни за что на свете он не дал бы план,
Когда бы был рабочий пьян.
Колхозник хлеб убрал
И был объявлен знатным,
Капли в рот не брал
И трезвым был, понятно.
Не разобрал бы он, где плуг, где борона,
Когда бы выпил он вина.
Писатель на посту
Стоит, не унывает -
Видит за версту
И мысли выражает.
Не смог бы столь глубоким быть его роман,
Когда бы был писатель пьян.
И мы должны понять,
Что надо нам стремиться,
К тому, чтоб твердо знать,
Когда остановиться.
А если понял - подставляй стакан,
Но только не напейся пьян!