Стал колдун одержим вдруг злом,
Чтобы спасти душу его,
Решили мы всем селом
С ним сотворить кое-чего...
Помню ярость безумных глаз
Он не скрывал злобу свою
Он всех ненавидел нас:
"Да я вернусь, слово даю!"
Он до конца довел свою жуткую роль
Смеялся в огне, не чувствуя боль
Людей подчинял панический страх
Даже когда и ветер унес его прах,
И развеял по просторам.
Первой жертвой священник был -
Я обо всем летопись вел.
Ветер его убил,
А если точнее, до смерти довел!
И каждый год отныне, в этот же день
Мы находили мертвых людей.
Возможно, в черном списке был и я,
Но почему-то ветер не трогал меня
И не выпускал из дома.
Я помню тот момент, когда из огня
Яростный взгляд пал на меня
И я искал спасенье в крепком вине
От историй, что ветер рассказывал мне
"Я буду жить", - кричал он - "Вечно!
Вечно, будешь писать ты про меня
Ты будешь мне служить вечно, вечно!
Как не ушел я от огня!
И не скроешься от ветра"...
Чтобы спасти душу его,
Решили мы всем селом
С ним сотворить кое-чего...
Помню ярость безумных глаз
Он не скрывал злобу свою
Он всех ненавидел нас:
"Да я вернусь, слово даю!"
Он до конца довел свою жуткую роль
Смеялся в огне, не чувствуя боль
Людей подчинял панический страх
Даже когда и ветер унес его прах,
И развеял по просторам.
Первой жертвой священник был -
Я обо всем летопись вел.
Ветер его убил,
А если точнее, до смерти довел!
И каждый год отныне, в этот же день
Мы находили мертвых людей.
Возможно, в черном списке был и я,
Но почему-то ветер не трогал меня
И не выпускал из дома.
Я помню тот момент, когда из огня
Яростный взгляд пал на меня
И я искал спасенье в крепком вине
От историй, что ветер рассказывал мне
"Я буду жить", - кричал он - "Вечно!
Вечно, будешь писать ты про меня
Ты будешь мне служить вечно, вечно!
Как не ушел я от огня!
И не скроешься от ветра"...