И когда мне так плохо,
Что вынести это никак нельзя.
И когда жизнь - это не жизнь,
А просто обломок странного дня,
И когда в сером небе над полем
Кружит воронье,
Я шепчу: "Да святится имя твое! "
Думай, не думай,
Если хочешь жать - сначала посей.
Но ты же знаешь,
Ты же знаешь: в этом мире так мало людей.
И они говорят мне так много слов,
Но я знаю, все - вранье.
И я шепчу: "Да святится имя твое! "
Откуда столько сомнений,
Я пытаюсь их гнать.
Но если связаны руки
Очень сложно играть.
Я простая дворняжка, и одет я в рванье,
Но я шепчу: "Да святится имя твое! "
Только тот и несчастлив,
Кто не смеет украсть.
Но если всю жизнь ты прожил на дне,
Невозможно упасть.
Но костры еще не сгорели,
И глумится зверье,
Мои руки в огне, мое сердце - мишень,
Но я кричу: "Да святится имя твое! "
Что вынести это никак нельзя.
И когда жизнь - это не жизнь,
А просто обломок странного дня,
И когда в сером небе над полем
Кружит воронье,
Я шепчу: "Да святится имя твое! "
Думай, не думай,
Если хочешь жать - сначала посей.
Но ты же знаешь,
Ты же знаешь: в этом мире так мало людей.
И они говорят мне так много слов,
Но я знаю, все - вранье.
И я шепчу: "Да святится имя твое! "
Откуда столько сомнений,
Я пытаюсь их гнать.
Но если связаны руки
Очень сложно играть.
Я простая дворняжка, и одет я в рванье,
Но я шепчу: "Да святится имя твое! "
Только тот и несчастлив,
Кто не смеет украсть.
Но если всю жизнь ты прожил на дне,
Невозможно упасть.
Но костры еще не сгорели,
И глумится зверье,
Мои руки в огне, мое сердце - мишень,
Но я кричу: "Да святится имя твое! "