Скорей за стол! Перо, бумага, солнце, пиала с черешней -
всё идеально для создания истории, в конце которой, конечно,
сучёнышу главному голову размозжу. Неспешно
сочинив это, решил записать. Как за спиной раздалось: «А ну-ка свои клешни
убери кривые от бумаги. И можешь не начинать мне тут лохматить бабушку
оправданием, что живёшь по-настоящему, лишь когда сочиняешь фантастику!»
Откуда в моём доме этот серьёзный мужик в пиджаке?
«Я из отдела мониторинга культуры. Явился тебе
донести на удобном вам языке сравнительных оборотов
о том, что твои фантазюльки похожи на воду,
из пальца высосанную, пустую и вызывающую ржавчину
на новом идеологическом фундаменте общества, который хоть как-то нацию
скрепляет. А полунамёки на полумысли
из твоего личного мирка фэнтэзи далеки от наших реалий жизни.
У людей воруешь внимание. А за отсутствие ключевых мотивировок
В своих писульках я лично тебе сто палок, нет, скорей, монтировок
прописал бы. Но я буду держаться рабочих методик
и твой авторитет уничтожу в кругу интернет сообществ.
Например, расскажу, что, вспоминая, как в закате прекрасна Балтика,
по вечерам всё так же плачешь под два первых албума доктора Албана.
Неспешно солнце на закатную траекторию вышло.
Над лэптопом зависший, готовый уничтожить меня, мой гость еле слышно
чертыхнулся, выпрямился, объяснив: «Рабочий мой день
кончился, и мне обрубила выход в сеть моя контора - Кафкина бюрократень».
Из него тут же приятная лень просочилась. Он камин
из дипломата спроецировал, достал бокалы, вино: «Пойдём, поглядим
в окно. Представь, как эти высотки
вверх взмыли на этажей сто и вширь (проспект позволяет) на полторы сотки,
что даст укрупнение в пять раз каждой конуры,
В пять раз свободнее жизнь, в пять раз удлинится диагональ плазмостены».
Я в этом месте храбро парировал: «Извините, дяденька,
но в фундаменте такого плана лежит та же фантастика».
Пиджак заводился: «Да-к тут и нужно, чтоб границ насыщения
не достигли наши люди. В противном случае разложение
духа будет, как у этих щеглов оттуда сытых,
которые, по всему оплету тогда обложив, злобились... А мы, да, со скрипом...
Но воплощали, а бабы рожали, хотя все жрали, как говорится, бобы.
И в общей массе добры и равны были. А это возможно, лишь когда все бедны.
Потом из-за чего-то мы ослабли, и сделалось неинтересно,
и стало скучными задворками кап. империи наше место».
Так, выпустив пар, гость в камине задремал,
вытянув губки, как клюв у утки. Спи, служивый, пусть приснится тебе уютный бар.
Я его словам не удивился: знаю, у старшиков, как разъестся
алкоголем панцирь чувствительности, начинает литься летопись того королевства,
где прошло моё детство.
Хотя, как оказалось, там было только зло, а мои добрые воспоминания - это ностальгии кокетство.
всё идеально для создания истории, в конце которой, конечно,
сучёнышу главному голову размозжу. Неспешно
сочинив это, решил записать. Как за спиной раздалось: «А ну-ка свои клешни
убери кривые от бумаги. И можешь не начинать мне тут лохматить бабушку
оправданием, что живёшь по-настоящему, лишь когда сочиняешь фантастику!»
Откуда в моём доме этот серьёзный мужик в пиджаке?
«Я из отдела мониторинга культуры. Явился тебе
донести на удобном вам языке сравнительных оборотов
о том, что твои фантазюльки похожи на воду,
из пальца высосанную, пустую и вызывающую ржавчину
на новом идеологическом фундаменте общества, который хоть как-то нацию
скрепляет. А полунамёки на полумысли
из твоего личного мирка фэнтэзи далеки от наших реалий жизни.
У людей воруешь внимание. А за отсутствие ключевых мотивировок
В своих писульках я лично тебе сто палок, нет, скорей, монтировок
прописал бы. Но я буду держаться рабочих методик
и твой авторитет уничтожу в кругу интернет сообществ.
Например, расскажу, что, вспоминая, как в закате прекрасна Балтика,
по вечерам всё так же плачешь под два первых албума доктора Албана.
Неспешно солнце на закатную траекторию вышло.
Над лэптопом зависший, готовый уничтожить меня, мой гость еле слышно
чертыхнулся, выпрямился, объяснив: «Рабочий мой день
кончился, и мне обрубила выход в сеть моя контора - Кафкина бюрократень».
Из него тут же приятная лень просочилась. Он камин
из дипломата спроецировал, достал бокалы, вино: «Пойдём, поглядим
в окно. Представь, как эти высотки
вверх взмыли на этажей сто и вширь (проспект позволяет) на полторы сотки,
что даст укрупнение в пять раз каждой конуры,
В пять раз свободнее жизнь, в пять раз удлинится диагональ плазмостены».
Я в этом месте храбро парировал: «Извините, дяденька,
но в фундаменте такого плана лежит та же фантастика».
Пиджак заводился: «Да-к тут и нужно, чтоб границ насыщения
не достигли наши люди. В противном случае разложение
духа будет, как у этих щеглов оттуда сытых,
которые, по всему оплету тогда обложив, злобились... А мы, да, со скрипом...
Но воплощали, а бабы рожали, хотя все жрали, как говорится, бобы.
И в общей массе добры и равны были. А это возможно, лишь когда все бедны.
Потом из-за чего-то мы ослабли, и сделалось неинтересно,
и стало скучными задворками кап. империи наше место».
Так, выпустив пар, гость в камине задремал,
вытянув губки, как клюв у утки. Спи, служивый, пусть приснится тебе уютный бар.
Я его словам не удивился: знаю, у старшиков, как разъестся
алкоголем панцирь чувствительности, начинает литься летопись того королевства,
где прошло моё детство.
Хотя, как оказалось, там было только зло, а мои добрые воспоминания - это ностальгии кокетство.