Руки Полины, как забытая песня под упорной иглой.
Звуки ленивы и кружат,
Как пылинки, над ее головой.
Сонные глаза ждут того,
Кто войдет и зажгет в них свет.
Утро Полины продолжается 100 миллиардов лет.
И все эти годы я слышу,
Как колышется грудь.
И от ее дыханья в окнах запотело стекло.
И мне не жалко того,
Что так бесконечен мой путь.
В ее хрустальной спальне постоянно,
Постоянно светло.
Я знаю тех, кто дождется,
И тех, кто, не дождавшись, умрет.
Но и с теми и с другими одинаково скучно идти.
Я люблю тебя за то,
Что твое ожидание ждет
Того, что никогда не сможет произойти.
Пальцы Полины словно свечи в канделябрах ночей,
Слезы Полины превратились в бесконечный ручей,
В комнате Полины на пороге нерешительно мнется рассвет,
Утро Полины продолжается
100 миллиардов лет.
И все эти годы я слышу,
Как колышется грудь.
И от ее дыханья в окнах запотело стекло.
И мне не жалко того,
Что так бесконечен мой путь.
В ее хрустальной спальне постоянно,
Постоянно светло
Звуки ленивы и кружат,
Как пылинки, над ее головой.
Сонные глаза ждут того,
Кто войдет и зажгет в них свет.
Утро Полины продолжается 100 миллиардов лет.
И все эти годы я слышу,
Как колышется грудь.
И от ее дыханья в окнах запотело стекло.
И мне не жалко того,
Что так бесконечен мой путь.
В ее хрустальной спальне постоянно,
Постоянно светло.
Я знаю тех, кто дождется,
И тех, кто, не дождавшись, умрет.
Но и с теми и с другими одинаково скучно идти.
Я люблю тебя за то,
Что твое ожидание ждет
Того, что никогда не сможет произойти.
Пальцы Полины словно свечи в канделябрах ночей,
Слезы Полины превратились в бесконечный ручей,
В комнате Полины на пороге нерешительно мнется рассвет,
Утро Полины продолжается
100 миллиардов лет.
И все эти годы я слышу,
Как колышется грудь.
И от ее дыханья в окнах запотело стекло.
И мне не жалко того,
Что так бесконечен мой путь.
В ее хрустальной спальне постоянно,
Постоянно светло